Религия в представлении значительного числа людей прочно связывается с законом, строго регламентирующим жизнь человека от колыбели до могилы. И потому столь многих смущал и поражал пастырский совет Блаженного Августина: «Люби Бога и делай, что хочешь».

Кто-то увидит в этих словах религиозный фанатизм: дескать, тому, кто любит Бога, все дозволено. Но на самом деле здесь выражена совершенно иная мысль: любовь – это высшая форма знания. Так, например, ученый-энтомолог, хорошо разбирающийся в насекомых, способен пережить искреннее восхищение, разглядывая мохнатые лапы паука, в то время как профан, заметив поблизости подобное чудовище, испуганно хватается за тапок.

Будучи совершенным знанием, любовь оказывается выше закона. Супруги, живущие по любви, точно знают, как позаботиться друг о друге, и потому не нуждаются в указаниях Семейного кодекса. Вдохновение Моцарта позволяет расставлять ноты гораздо лучше всякой теории композиции, что вызывает приступ зависти у пушкинского Сальери, который «музыку разъял, как труп» и «проверил алгеброй гармонию». Человек, руководимый подлинной любовью, чья «правая рука» уже «не знает, что делает левая», способен сочинять и совершать поступки, которым его не могли бы научить ни Будда с Моисеем, ни Мухаммед с Зороастром.

Однако, наивно следуя совету Блаженного Августина, многие из нас совершают жесточайшую жизненную ошибку. Дело в том, что существует множество различных сил, увлекающих человека, которые совсем не являются подлинной любовью, хотя и имеют схожие с нею симптомы. Неправильный диагноз грозит смертью пациенту. Ошибочно определив свое состояние как любовь, человек с радостным лицом спешит навстречу преступлению. И вот уже зрелый муж, глава семьи, решает оставить жену и троих детей потому, что имел несчастие увлечься своей молоденькой секретаршей.

Еще древнегреческий философ Платон составил описание наиболее распространенных случаев «ложной» любви. К их числу относится эрос, или «романтическая любовь».

«Любовь долготерпит» и «милосердствует», – говорит апостол Павел. Увы, но сила этих добродетелей отсутствует у романтической любви. История Ромео и Джульетты развивается столь стремительно, что действие шекспировой трагедии укладывается всего в пять дней – с воскресенья до пятницы. За это время молодой человек успевает совершить два убийства: его первой жертвой становится брат возлюбленной, а затем ее официальный жених.

«Любовь не завидует», «любовь не превозносится», «не ищет своего», «не мыслит зла, не радуется неправде». Нетрудно заметить, что именно зависть, ревность, эгоизм и замысловатые любовные интриги как раз и являются тем краеугольным камнем, на котором выстраивается драматургия абсолютного большинства произведений романтической литературы.

«Любовь никогда не перестает, хотя и пророчества прекратятся, и языки умолкнут, и знание упразднится». Какую горькую усмешку должны бы вызывать эти слова апостола у разводящихся супругов!

Именно поэтому Платон называл эрос низшим видом любви. Но, несмотря на ее явно замутненную природу, на ее способность быть детонатором затаившегося в человеке зла, философ считал романтическую любовь благом, ценным даром, а отнюдь не проклятьем.

«Умри, но не давай поцелуя без любви» – наставляет сморщенная старушка свою ненаглядную внучку. Нужно иметь особое доверие к мудрости седин, чтобы уловить исключительное значение романтической любви для брака, заключенную в этом совете.

Дело в том, что брак – крайне сложное предприятие, связанное с рождением и воспитанием детей. Это тяжкий крест, нести который практически невозможно, не опьянившись любовью, словно наркотическим раствором из «вина со смирною». Пожалуй, ни один человек, в здравом уме и трезвой памяти, не решился бы на подобный подвиг. Но оказывается совсем не трудно просыпаться в пятый раз за ночь от отчаянных воплей чем-то встревоженного младенца, ибо велико утешение в улыбке твоей подруги по бытию – улыбке укромной и нежной, обращенной к тебе одному.

Романтическая любовь дает вдохновение создать семью. Она же оказывается и точкой кристаллизации этого малого царства в дальнейшем.

Мирча Элиаде рассказывает о племени австралийских кочевников, которые всюду возили с собой свой собственный «центр мира» – большой столб, вырезанный из ствола эвкалипта. Он символизировал собой некую космическую ось: именно вокруг него начиналось обживание территории, которая постепенно преобразовывалась в мир для членов племени. Если  столб ломался, случалась катастрофа, нечто вроде «конца света»: все племя охватывала тоска, его члены скитались еще некоторое время, а затем садились на землю и умирали.

Нечто подобное можно заметить в семьях, где отсутствует или ломается свой «священный столб» взаимной любви супругов. Мир, обжитое пространство, в котором только и может жить человек, разрушается, уступая место хаосу, геометрической территории, на которой разбросано несколько живых, растерянных «точек». И тогда другие миры увлекают их, захватывая в свою орбиту. В собственной семье дети становятся беспризорниками, приходя в родительский дом разве что пообедать и переночевать.

Но если романтическая любовь по предназначению напоминает «сто грамм фронтовых», с нею нельзя играть, возбуждая чувственность без намерения вступить в брак. Тот, кому не время идти в атаку, должен отказаться от боевой нормы, дабы не сделаться ни на что не годным пьяницей.