Одним из самых влиятельных духовных писателей в России XIX-го века был святитель Феофан, прозванный Затворником. Автор множества книг и писем, которые он писал широкому кругу лиц, от иерархов до простых мирян. Его творения оказали глубокое влияние на духовное возрождение современного ему общества. Жизнь святителя была яркой, насыщенной, полной драматических поворотов и вся без остатка была посвящена служению Богу, России и ее народу.

Георгий Говоров, так звали святителя в миру, родился в Орловской губернии в многодетной семье священника. По окончании духовного училища и семинарии как лучший воспитанник, Георгий был отправлен для дальнейшего образования в Киевскую духовную академию. В его выпускной характеристике было указано: «Весьма скромен, честен поведением, прилежен и благонравен, отличен в науках».

Киево-Печерская лавра — колыбель русского иночества, потрясла Георгия с первых дней пребывания в ней. Каждый камень был там свидетелем священной истории Русской Церкви. Эти впечатления настолько глубоко запали в душу юному Георгию, что святитель до конца жизни с восторгом вспоминал: «Киевская лавра — неземная обитель!» Любовь к первой русской обители во многом повлияла и на решение Георгия принять монашество. В 1841 году, за год до окончания Академии, он был пострижен с именем Феофан.

Именно в иночестве он нашел свое призвание. Однако всецело предаться уединенному монашескому деланию Феофан смог лишь через четверть века после пострига. До этого времени он был, по его собственным словам, «лишь шаром, без грохота и шума катящимся туда и сюда, по направлению сообщаемых ему ударов». И действительно, вся жизнь будущего святителя на протяжении 25 лет после окончания Академии была сплошной вереницей перестановок и переводов с место на место. Нигде он не задерживался более 5 лет.

Сразу после завершения учебы он был направлен на место ректора Киевского духовного училища, затем — инспектором в Новгородскую семинарию, после — преподавателем в Петербургскую духовную академию. Оттуда он едет в Палестину в составе Русской духовной миссии. Вернувшись через 5 лет в Россию, Феофан получает новое назначение — настоятелем Посольской церкви в Константинополе, но уже через год его опять возвращают в Петербург, чтобы сделать ректором столичной Духовной академии.

Подчиняясь воле священноначалия, святитель Феофан исправно нес возложенные на него послушания. Однако внутренне он не был удовлетворен служебной деятельностью, его влекла уединенная монашеская жизнь. И потому Феофан напоминал о себе периодическими прошениями в Синод, с просьбой уволить его на покой в любой монастырь Русской Церкви. Но эти прошения оставались без ответа. Уже через два года после назначения Феофана ректором Академии, последовало новое — быть ему епископом Тамбовским. В слове при наречении Феофан, обращаясь к сонму архипастырей, вновь напомнил о своей просьбе: «Не скрываю, что не чуждо было бы тайным желаниям моего сердца, если бы на мою долю выпало такое место, где бы я свободно мог предаться занятиям согласно настрою моей души». Но его не слышали, словно, проверяя в нем монашеское терпение и послушание. Не прослужив и четырех лет на тамбовской земле, епископа Феофана перемещают на более многолюдную Владимирскую кафедру.

В своих трудах владыка Феофан был неутомим. Он практически ежедневно служит, столько же проповедует, путешествует с целью личного знакомства с паствой, заботится о духовных учебных заведениях, создает церковно-приходские школы, строит или ремонтирует храмы, открывает епархиальные печатные издания, оставляя себе для сна, по свидетельству биографа, в сутки лишь часа три-четыре. Таким вниманием к нуждам паствы он снискал всеобщую любовь. К тому же при личном общении всех поражали его мягкосердечие, кротость и миролюбие. «Даже если ему, как начальнику, необходимо было наказать кого-то выговором, — вспоминал один из современников владыки Феофана, — то он поручал это сделать ключарю собора, как бы боясь нарушить тот закон любви, которым руководствовался владыка в своей жизни и пастырской деятельности».

Став епископом, святитель Феофан не перестал искать уединения и полного отречения от житейских забот. «Я ищу покоя, — писал епископ Феофан председателю Святейшего Синода, — чтобы предаться занятиям желаемым, с тем непременным намерением, чтобы был и плод трудов, полезный и нужный для Церкви Божией. Имею в мысли служить Церкви Божией, только иным образом служить». На этот раз его прошение было удовлетворено. Его уволили на покой с пребыванием в Вышенской пустыни Тамбовской епархии. «Здесь в Выше я почувствовал себя по настоящему счастливым, — писал святитель, — Выши моей не променяю не только на Санкт-Петербургскую митрополию, но и на патриаршество, если бы его восстановили у нас и меня назначили бы на него. Вышу можно променять только на Царствие Небесное».