«Утром я отправляюсь на работу. Подхожу к рабочему столу и сажусь на стул... Груда документов на столе начинает   раскладываться, сортироваться, проверяться, статистически обрабатываться, анализироваться, и на основании этого составляется план, который отправляется на стол в другом отделе... Остальное от меня не зависит. Механизм вмонтирован в стул и включается в тот момент, когда я на него сажусь. Стоит мне встать, как  механизм отключается, и работа прекращается. На протяжении всего рабочего дня мне приходится неотрывно сидеть и наблюдать за происходящим на столе. В этом и заключается моя работа. Тем же заняты все мои сослуживцы. И так во всех фирмах. Вот к чему привел научный прогресс. Тяжелый труд исчез, безработных не стало – разве это плохо? Конечно, все так, но невыносимо! Иногда мне кажется, что здесь и коренится причина всех моих бед. Из-за такого все и ударились в пьянство. После работы ничего не хочется делать. А если ничего не делать, с  головой начинает что-то твориться…»

Это – из фантастической повести японского писателя Синити Хоси «Тоскливая работа», однако для многих такой абсурдный образ жизни давно уже стал реальностью. Разумеется, так было не всегда. Историки пришли к выводу, что в старину человек был занят работой гораздо меньшее количество времени, и получал от работы гораздо больше радости, чем его «продвинутый» потомок эпохи машин и компьютеров. В античном и средневековом календаре рабочих дней было не больше 2/3 от общего числа, а остальные дни относились к числу праздничных, посвящались молитве, отдыху, семье. Для современного работника, менеджера и бизнесмена важна только прибыль, а само содержание работы безразлично. Отсюда – гнетущая тоска и тягость от такой работы, название которой недаром происходит от слова «рабство». Совсем другое дело – труд человека в старину, когда на первом месте стояла не меновая стоимость продукции, а профессиональная гордость мастера, вкладывающего душу в каждое свое творение.

Вот как пишет об этом немецкий историк и социолог Вернер Зомбарт: «Труд ремесленника, так же как и крестьянина, есть одинокое творчество: в тихой погруженности он отдается своему занятию. Он живет в своем творении, как художник живет в своем, и он, скорее всего, совсем не отдал бы его на рынок. С горькими слезами на глазах крестьянки выводят из стойла любимую пегашку; старик-кустарь воюет за свою трубку, которую у него хочет купить торговец… Крестьянин, так же как и ремесленник, стоит за своим произведением, ручается за него честью. Этим объясняется, например, глубокое отвращение средневекового ремесленника не только к фальсификатам, но даже к массовой выделке».

Но почему же тогда люди пришли к такой тоскливой работе и жизни среди однообразных, бездушных вещей? По мнению другого выдающегося немецкого ученого – Макса Вебера, автора книги «Протестантская этика и дух капитализма», разгадка кроется в тех глубоких изменениях, которые произошли с религиозным сознанием  человека в эпоху Нового времени. В западном мире работа превратилась в замену религии, потому что были массово отвергнуты все прежние, традиционные способы угождения Богу. Реформация решительно отказалась от веры в спасение души с помощью Церкви, ее таинств и молитв. Согласно протестантскому учению о предопределении, еще до сотворения мира Бог разделил людей на избранных и проклятых, и человеку никак не дано этого изменить. А можно только гадать, – избран ты или нет? – по такому «верному признаку», как успех в земных делах. Ведь теперь божественный Промысел подменила собой «невидимая рука рынка», о которой писал его «апостол» Адам Смит...

Все время и вся энергия, что прежде люди посвящали церковным молитвам и духовной жизни, внезапно были направлены в совсем другое русло. Вожди протестантизма Лютер и Кальвин отменили монастыри, но по-своему сохранили их организационный дух, превратив весь мир в огромный «монастырь» ежедневной работы на рабочем месте согласно строгому расписанию. И не случайно многие люди по сей день называют «своей Библией» необходимый им для работы справочник, заучивают должностные инструкции «как Отче наш», а о самой работе говорят с неподдельным религиозным трепетом. Ведь она – их законный билет в волшебный рай общества потребления. Получая заработную плату, человек испытывает такое счастье, словно его гладит по головке сама «невидимая рука рынка». Престижная работа стала первым условием светского «благочестия», а беспредельная преданность ей – признаком некоей мирской «святости».

Однако не всякая работа идет во благо человеку. «Труды праведных произращают плод жизни, а труды грешников исполнены гибели» – уточняет  св. Ефрем Сирин. На заре своего бытия человек получил призвание творчески возделывать и бережно хранить прекрасный Божий мир. Грехопадение и изгнание из рая не отменило этой заповеди. Наша работа должна возвращать миру облик рая, а не превращать его шаг за шагом в бесчеловечный технологический ад. Быть делом нравственным и глубоко осмысленным с точки зрения личности. Не опустошать душу, а наполнять ее чувством радости и благодарения. Об этом замечательно написал античный философ Сенека в письме своему ученику Луцилию:

«Луцилия приветствует Сенека!

Кто сильно занят, тот скорее лжет:

Себя запутав в  бесконечном беге,

Он оттого – и немощен, и желт.

А я делам лишь уступаю время,

Но поводов потратить не ищу.

Спасая душу, дел пустое бремя,

Забот пустых я в душу не пущу…

Так мудрость из души берет начала,

В нас алчности зачатки поборов.

Не слушай алчность, что бы ни кричала -