В наши дни уже мало кто помнит об одном любопытном факте не столь давнего прошлого: государства, претендующие ныне на роль мировых блюстителей демократии и прав человека, каких-то полвека назад вели совершенно иную политику. Когда готовилась Всеобщая декларация прав человека 1948 г., державы, еще не расставшиеся с амбициями колониальных империй, добились исключения выдвинутых другими членами ООН пунктов по защите прав меньшинств — расовых, национальных, религиозных. А заодно, в угоду интересам олигархии, отказались прописать право каждого человека на труд, отдых, образование, социальное обеспечение. В результате Декларация получилась формальной, далекой от нужд конкретных людей. Зато впоследствии некоторые ее положения были вырваны из контекста, догматизированы и цинично превращены в политический инструмент.

Эти факты помогают увидеть одну простую истину: кодекс прав человека есть результат исторического развития, со своими несовершенствами, как любое творение людей. И было бы наивно считать, будто правовые представления ХХ века идеально отвечают человеческой природе. В Древней Греции, из которой любят делать "икону" демократии, право было лишь сословной привилегией элиты, за пределами которой оставалось большинство: рабы, пленники, женщины. И даже наделенный правом гражданин, посмевший выступить с идеей всеобщей свободы, был обречен на осуждение и казнь, о чем свидетельствует участь великого Сократа...

Сегодня права человека превращены почти в религию — нечто принимаемое на веру, без рассуждения. Ибо ни в одной декларации прав не сказано, что же такое человеческая личность и почему ей принадлежат права и свободы? Есть грань между исторически относительными нормами права и теми вечными истинами, которые человечеству открывают отнюдь не законники-правоведы. Знакомое нам понимание свободы и достоинства личности как абсолютных ценностей принесла миру только христианская проповедь. Согласно Библии, человек — не только образ Божий и "венец творения", но и целый микрокосмос, в очах Божиих своею ценой не уступающий всей вселенной.

Культура Нового времени перестала быть христианской, но остается обязанной христианству очень многим, порой забывая об этом. Ведь секуляризация означала не только передел монастырских земель, но и научно-философское переосмысление важнейших богословских истин. В частности, догмат о сотворенности мира открыл путь прогрессу экспериментальной науки, а учение об образе Божием в человеке по-своему отразилось и в учении гуманизма, и в провозглашении священности «прав человека»...

Но гуманистический энтузиазм тех, кто забывал о трагической власти греха над человеком, неизбежно сменился горьким разочарованием. Получая заветные права и свободы, народ с новой силой требовал только «хлеба и зрелищ», предпочитая "нравственному прогрессу" моральную деградацию. Этот парадокс не давал покоя философам, которые, начиная с Канта, приходят к открытию, что свобода может быть разной: как позитивной, так и негативной. Свобода эгоистической вседозволенности несет лишь разрушение как самой личности, так и всему социальному порядку. Нельзя быть свободным от своей страны и народа, от родного языка и культуры, от веры и нравственности. Сами по себе гражданские права и свободы еще не гарантируют достойной человека жизни. Чтобы разумно распорядиться своими внешними правами, человек должен сперва обрести внутреннюю свободу — свободу нравственного выбора, свободу духовно-творческого самовыражения.

Именно такая свобода была воспета Пушкиным:

"Не дорого ценю я громкие права,
От коих не одна кружится голова.
Я не ропщу о том, что отказали боги
Мне в сладкой участи оспоривать налоги
Или мешать царям друг с другом воевать,
И мало горя мне, свободно ли печать
Морочит олухов, иль чуткая цензура
В журнальных замыслах стесняет балагура.
Все это, видите ль, слова, слова, слова.
Иные, лучшие мне дороги права;
Иная, лучшая потребна мне свобода:
Зависеть от царя, зависеть от народа —
Не все ли нам равно? Бог с ними.
Никому
Ответа не давать, себе лишь самому
Служить и угождать; для власти, для ливреи
Не гнуть ни совести, ни помыслов, ни шеи;
По прихоти своей скитаться здесь и там,
Дивясь божественным природы красотам,
И пред созданьями искусств и вдохновенья
Трепеща радостно в восторгах умиленья,
— Вот счастье, вот права..."

Как не раз показывала история, борьба за права человека, если они истолкованы с превратной точки зрения, может обернуться новым видом закабаления — «тоталитаризмом наоборот». «После прав Человека следовало бы учредить права Другого» — сказал по этому поводу французский философ Жан Бодрийяр. Современная озабоченность формальными правами человека не есть ли тревожный знак, говорящий о неуверенности человека в своем будущем? Защита прав животных возникает при угрозе их вымирания, разговоры о праве слова обычно заменяют собой реальный диалог, наконец, «правом на жизнь» логически доказывают право на эвтаназию... В глобальном масштабе демография стран-«отличников» по правам человека развивается по сценарию некоей всеобщей эвтаназии, планомерного вымирания целых народов. И неужели победившие «права человека» уже никому не понадобятся?..