С первого взгляда на десять заповедей, обращает на себя внимание их неоднородность. Почему, например, заповедь о непроизнесении имени Бога стоит наряду с такими заповедями, как не убий, не укради, не прелюбодействуй?

Когда мир был ещё совсем молодым, не познавшим отравы греха, отношение к имени разительно отличалось от нынешнего. Бог приводит к Адаму различных животных, чтобы первозданный человек нарек им имена — это было то же самое, что раскрыть сущность создания и воплотить в одно слово: ведь назвать — значит, познать.

В отношении же человека имя значило гораздо больше. Вся древняя культура, в том числе ветхозаветная, свидетельствовала о вере в глубинную связь имени человека с его душой. Есть удивительная ниточка, которая протянута между именами, которые мы впервые встречаем в виде глиняных табличек, которые клали при погребении в Месопотамии, и именами, которые сегодня пишут в молитвословах. Всё уходит: кости распадаются, могилы исчезают — но остаётся имя. И это имя не только дорого для любящих, оно действительно свято.

Тот, кто знал имя другого, имел доступ к самому сокровенному в человеке. Именно поэтому в некоторых культурах существовала традиция сохранения имени в тайне и замене его вторичными, описательными именами: пока другой не узнает твоего настоящего имени, он не будет иметь власти над душой твоей — и эта вера была очень распространенной.

Наряду с этим мы видим, что при глубокой перемене в жизни, человеку давалось новое имя. Так, Аврам после явления Божественных посланников становится Авраамом (Быт. 17:5), Иаков — Израилем (Быт. 32:28), а Савл после обращения нарекается Павлом (Деян. 13:9), И до сего дня эта традиция действенна: новое имя дается при крещении, новое имя получает новопостриженный монах как свидетельство обновления при принятии монашества.

В Ветхозаветном понимании имя — это не столько набор звуков или букв для отличия одного человека от другого, сколько связь с самим человеком: произнести чье-то имя — значит, позвать или призвать его.

Но если верно всё вышесказанное, то к Богу это приложимо в несравнимо большей степени. Сила и слава Бога раскрываются и действуют через Его Имя. Именно поэтому скрыли свои имена и таинственный посланник, боровшийся с Иаковом у потока Иавок (Быт. 32:29), и ангел, отвечавший Маною: "Зачем ты спрашиваешь о имени моем, оно чудно" (Суд. 13:18).

На горе Хорив, когда Моисей увидел куст, горевший, но при этом остававшийся невредимым, Бог открыл ему Своё имя: «И воззвал к нему Бог из середины куста, и сказал: Моисей! Моисей! Не подходи сюда; сними обувь твою с ног, ибо место, на котором ты стоишь, есть земля святая. Я увидел страдание народа Моего в Египте. Итак пойди, я пошлю тебя к фараону; и выведи из Египта народ Мой, сынов Израилевых <...> И сказал Моисей Богу: вот, я приду к сынам Израилевым и скажу им: «Бог отцов ваших послал меня к вам». А они скажут мне: «как Ему имя?» Что сказать мне им? Бог сказал Моисею: Я есмь Сущий. И сказал: так скажи сынам Израилевым: Сущий послал меня к вам» (Исх. 3:14).

Буквально это имя означает "Я есмь Тот, Кто Я есмь". Другими словами, «Я — Тот, о Ком можно только сказать, что Он — Есть»: на человеческом языке нет слова, которое было бы «именем» Бога в буквальном понимании, которое полностью бы раскрывало сущность его носителя. Открытое Богом имя записывалось в виде четырех согласных. Но, поскольку в древнееврейском языке записываются только согласные, а гласные добавляются при чтении, то и вариантов прочтения имени было множество. Единственно верное прочтение охранялось как святыня и передавалось в устной традиции первосвященников. Из благоговения к этому имени, иудеи перестали произносить его со времени окончания Вавилонского пленения. Звучало оно лишь раз в год из уст первосвященника, когда тот входил во Святое святых. В Новом Завете имя Божие в полноте открылось Самим Воплотившимся Словом Божиим — Иисусом Христом: «Я открыл Имя Твое человекам, которых Ты дал Мне от мира; они были Твои, и Ты дал их Мне, и они сохранили слово Твое. Отче Святый! соблюди их во имя Твое, тех, которых Ты Мне дал, чтобы они были едино, как и Мы. И славу, которую Ты дал Мне, Я дал им: да будут едино, как Мы едино. Отче Праведный! и мир Тебя не познал; а Я познал Тебя, и сии познали, что Ты послал Меня; и Я открыл им имя Твое и открою, да любовь, которою Ты возлюбил Меня, в них будет, и Я в них».

Поскольку имя Божие свидетельствует о Его присутствии, третья заповедь учит о благоговейном отношении к нему: «Не произноси имени Господа, Бога твоего, напрасно, ибо Господь не оставит без наказания того, кто произносит имя Его напрасно». Но что значит произносить — то есть призывать Бога напрасно?

Имя Божие имеет огромную силу. Об этом свидетельствует Евангелие, когда именем Иисуса Христа изгоняются бесы, исцеляются неизлечимо больные, воскресают мёртвые. Однако когда исполненное силы святое Имя превращается в пустую присказку или произносится без всякой мысли о Том, Кто призывается — оно становится разрушительным. Поэтому безвременное произнесение Божественного имени или хуление Его в Ветхом Завете наказывалось как самое страшное преступление, наряду с убийством и прелюбодеянием: дерзнувший на такое побивался камнями насмерть.

Но разве сегодня мы не погребаем сами себя заживо под грудой пустых и никчёмных слов, среди которых святые имена уже становятся неотличимы от пустословной мишуры? Не здесь ли притаился корень бездейственности наших молитв к Небу: можно ли нас услышать, когда мы сами перестаём слышать себя?