«Небольшой монастырь в Калужкой губернии — Оптина пустынь, — заметил один из современных иерархов, — исторически оказалась тем местом, где русская интеллигенция встретилась с Церковью. Причем встретилась не на каких-нибудь диспутах или "официальных" богослужениях, а с самой глубиной веры Христовой, исповедуемой ее старцами». Из всех оптинских старцев наиболее известным был преподобный Амвросий. Народ стекался к его келье со всех концов Российской империи. Такую известность стяжали отцу Амвросию его духовный опыт, искренняя любовь и умение указать каждому свой путь ко Христу.

Будущий старец родился 21 ноября 1812 года в Тамбовской губернии в многодетной семье сельского дьячка. Время появления на свет младенца совпало с празднованием престольного праздника. В их доме было полно народу и матери пришлось рожать в старенькой баньке. «Как я на народ родился, так все на народе и живу» — часто говаривал отец Амвросий. В крещении он был назван Александром. С успехом пройдя курс духовного училища, Александр поступил в Тамбовскую семинарию, где стал одним из лучших учеников. Его товарищи по учебе вспоминали: «Бывало, сидишь за уроками, зубришь, а он всё бегает. А как отвечать станет — точно по книге читает!» Обладая живым характером, добротою и остроумием, Александр всегда был душой компании, его любили товарищи и сослуживцы. И никому не могла прийти в голову мысль о его монашестве. Сам старец впоследствии так вспоминал: «Да и сам я никогда не думал идти в монастырь, но как-то раз сильно заболел. Уже и надежды на выздоровление не было. Я было попрощался с белым светом, и, в отчаянии, дал обещание Богу: если выздоровею, непременно пойду в монастырь».

По выздоровлении Александр не забыл своего обета, но несколько лет откладывал его исполнение. И чем больше проходило времени, тем мучительнее становились укоры совести. «Придешь домой, — вспоминал старец, — на душе неспокойно». Изнемогая от своей нерешимости, Александр пошел за советом к духовнику, а тот сказал: «Иди в Оптину, и будешь опытен». Так осенью 1839 года Александр прибыл в Оптинский монастырь, где вскоре принял постриг с именем Амвросий.

В монастыре Амвросий вновь заболел. Болезнь была настолько тяжела, что навсегда подорвала его здоровье и почти приковала к постели. Он не скорбел о своей болезни, считал ее необходимым средством воспитания души, говоря: «Бог не требует от больного подвигов телесных, а только терпения со смирением и благодарения». После кончины Оптинского старца Макария духовное руководство в монастыре перешло к отцу Амвросию. Нелегко было ему в болезни согласиться принять на себя старчество, но его любовь к людям была выше немощи. Отец Амвросий часто повторял: «Я слаб, но ведь у людей столько скорбей, столько скорбей..!» И он жалел каждого, приходящего к нему. С раннего утра и до позднего вечера шел к нему людской поток, не считая множества монахов и нескольких десятков писем, приходивших и отсылавшихся ежедневно. Изо дня в день на протяжении 30 лет всех встречала его беззаветная любовь и забота. «Меня поразила непостижимая бездна той любви, которая была в отце Амвросии, — вспоминал первую встречу с ним знаменитый русский писатель. — И я, смотря на него, стал понимать, что значение старцев — учить людей жить счастливо и помогать им нести выпадающие на их долю тягости, в чем бы они ни состояли».

Для отца Амвросия не существовало мелочей. Он знал, что все в жизни имеет свою цену и свои последствия. Не было ни одного вопроса, на который бы он не ответил с неизменным чувством добра и участия. Вот как описывает очевидец один случай: «Однажды пришла к Амвросию деревенская баба, нанятая одной помещицей пасти индюшек. Индюшки у незадачливой крестьянки гибли, и барыня хотела ее наказать. “Старец, — кричала она в слезах, — хоть ты помоги. Сил моих нет. Сама не доедаю, пуще глаз берегу их, а они дохнут. Наказать меня барыня хочет. Пожалей, родимый”. Посетителей у старца всегда было много. Поднялся общий смех. Кто-то выкрикнул: “К чему с таким делом, да к старцу?” Амвросий же ласково расспросил ее, как она кормит птиц. Дал совет, как за ними ухаживать, благословил ее и простился. Тем же, которые смеялись над бабой, он заметил, что в этих индюшках вся ее жизнь. А индюшки у бабы, что удивительно, после совета старца, дохнуть-то перестали».

Каждый шел со своими нуждами и скорбями, просил выслушать его и дать ответ. И старец, совершенно забывая себя, не имел и минуты покоя за весь день. С утра до позднего вечера продолжался прием посетителей. Амвросий жил для мира, зная, что в мире много жаждущих Христовой любви. Особенно старец жалел грешников, понимая, что нужно ненавидеть сам грех, а не человека, больного грехом. «Такого человека, — говорил старец, — надо пожалеть, как жалеют человека больного телесно. Именно такие, грешные души заслуживают большего внимания и участия». Уверенность в том, что он не обидит, защитит, пожалеет, особенно влекла к нему страждующих, вселяя в них желание исправиться.

Преподобный Амвросий никогда не позволял себе пустого слова и говорил лишь с целью исправления и назидания. На насущный вопрос: «Как жить?» — он давал шутливые ответы: «Нужно жить нелицемерно и вести себя примерно, тогда дело наше будет верно, а иначе будет скверно». Или: «Жить — не тужить, никого не осуждать, никому не досаждать, и всем мое почтение». «Мы должны, — говорил старец, — жить на земле так, как колесо вертится: чуть только одной точкой касается земли, а остальными непременно стремится вверх; а мы же, как заляжем на землю, так и встать не можем».