Нет ничего нового в утверждении, что все прекрасное было создано любовью. Была ли это любовь к источнику красоты — Богу, или это было искреннее стремление к любимому человеку или высокой идее — все великое рождалось из горящего любовью сердца.
Однако человеческое сердце может не гореть, а тлеть, согревая только себя, а других отравляя удушливым и едким дымом блуда.
Блудная страсть относится едва ли не к самой жестокой среди остальных болезней души. Эта страсть иначе называется сладострастием — тем самым подчеркивается, что в ее основе лежит жестокое, неудержимое стремление к удовлетворению похоти и получению плотского наслаждения:
«Но, — спросит недоуменный слушатель, — разве это не любовь? Разве не это воспевается поэтами и художниками? Какая разница в том, как вы называете одно и то же естественное влечение — любовью или блудом? В чем здесь грех?»Горит, а мы того не знаем,
Трещит — не ощущаем жар,
И даже не подозреваем,
Что есть невидимый пожар!
А он вовсю бушует рядом —
Огонь грехов и дым страстей, —
Увы, не различимый взглядом
Для согрешающих людей.[1]
Несомненно, есть существенная разница между любовью и блудом. Любовь, как говорит апостол, «не ищет своего» — блуд только «своего» и домогается; любовь «долготерпит» — блуд тиранически требует «своего»; любовь соединяет двоих в единый, нерасторжимый даже смертью, духовно- телесный организм — блуд же «занимается любовью» с «сексуальным партнером» и не собирается обременять себя узами брака; любовь жаждет зарождения новой жизни — блуд с легкостью готов убить зачатого младенца, только бы не оставлять следов совершенного беззакония...
В современном языке сущность блуда вполне передается словом «секс», происхождение которого связано с латинским "секция" — разрезание. Для «секса» любовь или хотя бы влюбленность необязательны, лишь бы нашелся «партнер». Цель «секса» — эгоистическое наслаждение от скотоподобного «пользования друг другом», которое заканчивается расставанием партнеров. Однако Божественный замысел о половой жизни совсем иной: тайна пола — двух половинок, нашедших друг друга и составивших единство в новой жизни, постигается только в настоящей любви.
Половая жизнь в браке, будучи средством достижения цели брака — многогранного раскрытия полноты любви супругов, в том числе и в рождении детей, не несет в себе греха. «Порочно прелюбодеяние; порочное дело — блуд, а брак есть врачевство, истребляющее блуд» — пишет святитель Иоанн Златоуст. Синоним сладострастия — распущенность — ведь неизбежным следствием потакания плотской похоти становится общая развращенность, уродливость личности: «Всякий предающийся услаждениям — расслаблен душой, лежит на одре сладострастия с соответствующей сему расслабленной разнузданностью тела»[2]. Выпущенная на волю блудная страсть становится неутолимой: даже в старом, дряхлеющем теле она, как полноправная госпожа, постоянно будет требовать удовлетворения: будучи уже не способна удовлетворить страсть, похотливая душа сама открывает для себя двери адских мучений:
Человек, который надеется через постоянное удовлетворение блудной страсти избавиться от ее притязаний, сравнивался христианскими подвижниками с безумцем, который бросал в бежавшего за ним злого пса куски мяса, надеясь тем самым отделаться от него: но ведь пес потому и был неотступен, что его все время кормили! Поэтому воздержание — либо полное для тех, кто не состоит в браке, либо для супругов — умеренность — становится ключом к подлинному счастью, который не может оказаться в руках одержимого блудной страстью:Праздник чувства закончен, погасли огни,
Смыты краски, и сняты румяна;
И томительно тянутся скучные дни
Пошлой прозы, тоски и обмана.[3]
У бурных чувств неистовый конец,
Он совпадает с мнимой их победой.
Разрывом слиты порох и огонь,
Так сладок мед, что, наконец, и гадок.
Избыток вкуса отбивает вкус.
Не будь ни расточителем, ни скрягой:
Лишь в чувстве меры истинное благо[4].
