«Мы живем в наилучшем из всех возможных миров» — сказал на заре Нового времени Готфрид Лейбниц, и эта оптимистическая гипотеза ученого-философа отразила если не саму истину, то, по крайней мере, всеобщее умонастроение наступавшей эпохи. Однако звериный оскал ХХ века, с его мировыми войнами, газовыми камерами, атомной бомбой, массовым насилием, и всеми злодеяниями, на фоне которых меркнут самые мрачные страницы древней истории, поневоле заставил усомниться в благостности окружающего нас мироустройства...

Словно вступая в спор с благодушными оптимистами прошлого и настоящего, философы и писатели, художники и поэты современности в один голос свидетельствуют о неизбывных жизненных страданиях, о трагической «затерянности» человека в этом мире:

«Мир — превосходное место, чтобы родиться в нем,
Если вы не против, чтобы счастье было безоблачным не всегда;
Если вы не против, чтобы он обернулся адом иногда,
Именно когда все прекрасно, ведь даже в раю не поют все время.
Мир — превосходное место, чтобы родиться в нем,
Если вы не против, чтобы люди умирали все время
Или только голодали какое-то время,
Ведь это не так ужасно, раз это не вы...
Если вы не очень против пары пустых голов над вами,
Или бомбы в лицо, когда вы любуетесь небесами...
Да, мир — наилучшее место для многих вещей,
И чтобы смеяться, и чтобы любить, и чтобы грустить...
И просто вообще «жить», —
Да, но тогда в самом разгаре появляется улыбающийся гробовщик»[1].

Откуда весь этот скорбный разлад, если мир — это божественное творение благого и премудрого Создателя? Разрешить этот парадокс можно лишь путем отделения христианского понимания мира от языческих напластований, по-прежнему сохраняющих тайную власть над нашим сознанием. Согласно языческой мифологии, мир зарождается вместе с богами, он божествен и вечен, как сами бессмертные боги. В таком мире не происходит ничего, кроме вечного круговорота по одному и тому же сценарию, где неразрывно переплетены и явления природы, и судьба человека, и взаимоотношения самих богов. Венера будет вечно изменять Гефесту, Сизиф — втаскивать на гору свой камень, а Эдипу суждено бесконечно ломать голову над загадкой Сфинкса: кошмар «вечного возвращения»...

Совсем иное — в библейском понимании вселенной, где рассказ о творении «из ничего» являет всю глубину пропасти между предвечным Богом и сотворенным по божественной воле миром. Господь создал мир добрым и прекрасным, но дальнейшая его судьба открыта, ибо вручена человеку. Венец всего творения и носитель божественного образа и подобия, он призван владычествовать в мире. Возделывать его и хранить, т.е. творчески продолжать божественный замысел о мире.

«Горит звезда, дрожит эфир,
Таится ночь в пролете арок.
Как не любить весь этот мир,
Невероятный Твой подарок?

Ты дал мне пять неверных чувств,
Ты дал мне время и пространство,
Играет в мареве искусств
Моей души непостоянство.

И я творю из ничего
Твои моря, пустыни, горы,
Всю славу солнца Твоего,
Так ослепляющего взоры»[2].

Чем станет мир: цветущим райским садом или воплощением ада — зависит теперь от человеческого выбора. В христианской картине мира у человека тоже есть некая обреченность. Это бремя щедро наделенной от Бога свободы, это неотменяемое призвание самостоятельно продолжать творчество в мире. «Этот мир придуман не нами, этот мир придуман не мной» — в словах популярной песенки роковая ошибка, все обстоит ровным счетом наоборот. Что мы выберем, что сделаем, что принесем в свою жизнь — таким и будет наш мир, мы выбираем и изобретаем его сами. Мир, который мы встречаем, создан такими же людьми, как мы, сложен из их представлений и предпочтений, из их воли, из причудливых взаимодействий разных воль. Пока существует мир, он — не застывшая окаменелость, а живая импровизация, коллективная симфония человечества, в которой должен быть слышен голос каждого.

Сегодня многие представляют себе мир как нечто среднее между супермаркетом и «Диснейлендом», как будто мир создан, чтобы только угождать любым нашим прихотям и быть площадкой для веселых игрищ. Эта безответственная, потребительская психология приучает воспринимать мир Божий не как наш общий родной дом, а как случайное пристанище, где можно наплевать на все, лишь бы заполучить свою долю сиюминутных удовольствий. В результате человек не просто отчуждается от мира: разбазаривая, разрушая мир, он прежде всего разрушает самого себя.

Если, вступая в мир, мы малодушно покоряемся власти «мироправителей тьмы века сего», по выражению апостола Павла, — значит, мы выбрали рабскую, погибельную участь. Если мы не прилагаем всех наших сил, чтобы творить дела истины, добра и красоты, чтобы противостоять злу, безобразию и лжи — мы отрекаемся от божественного предназначения человека в мире... «Все так живут, так устроен мир, бесполезно быть «белой вороной» — рассуждаем мы, оправдывая свой страх. Но Христос призывает к другому: «Не бойтесь, ибо Я победил мир»...

«Весь мир проверь своею мыслью строгой —
Проверь свои поступки и дела.
Смотри, чтоб жизнь, как нищенка убогая,
Бесцельно и никчемно не прошла.

Твой сад объят осеннею тревогою —
Мрачнеет небо, тяжелеет мгла.
Но в вышине, твой взор лучами трогая,
Горит звезда, призывна и светла.

Пусть мир — велик, ты должен сделать многое,
Чего создать природа не смогла.
Ведет к мечте, ведет крутой дорогою
Твой разум, раскаленный добела!»[3]

[1] Л. Ферлингетти

[2] В. Ходасевич

[3] М. Икбал