Да, трудиться можно по-разному. Один изо дня в день на работе спину гнёт, чтобы копеечку заработать, семью прокормить. Дал Бог день — даст и пищу. Нет, ну так он, конечно, далеко не уедет. Так и будет до гробовой доски лямку тянуть, еле сводя концы с концами. Но это кому как нравится. А другому охота по острию биржевого ножа ходить: или пан, или пропал, правда, можно и миллиончик себе на счет положить. Зато азарта сколько, кровь в жилах кипит, давление скачет! Страсть, да и только!
- Нет, ну какая же это работа? Это скорее развлечение, игры для взрослых. С такими игрушками и с жизнью расстаться недолго. А кто не работает, тот да не ест. Это еще апостол Павел сказал.
- Ну, знаешь ли, а кто сказал, что играть на бирже — это не труд? Воды-то много утекло с той апостольской поры, сейчас столько работ, каких раньше и придумать нельзя было! Вот, например, профессия такая тяжелая есть, интересная, журналистская. Сидит труженик за монитором, всякую грязь людскую выискивает, выуживает из канализационной интернет-трубы, а потом смакует на газетных страницах. Глазки болят, пальчики деревенеют от усталости — так ведь охота пуще неволи! Тяжелый труд, вредное производство! Не всякий выдержит! Что — тоже не труд?
- Труд-то всякий бывает, и бестолковый, да и просто вредоносный. Может, ему за лопату взяться, так и на человека стал бы похож? А то затеряется совсем в виртуальных джунглях, совсем связь с жизнью потеряет?
- А если он, как я, труженик самозабвенный?! Может, для него его работа — и ястие, и питие, да и десерт впридачу. Что — семья? Крутитесь, милые, как хотите: зарплату отдал, я на работе. Нет меня, абонент временно недоступен. Ребенок, ты в каком классе? Уже на втором курсе? Когда успел, смотри-ка! Молодчина! Ну, давай, пятерки получай! Что-о-о-о? Нет, сами разбирайтесь, мне на работу пора. Целую, милая, прощай.
- Так это уже бегство получается, а не работа. Не знаю, но если цель работы — убежать от семьи и проблем, что-то в корне неправильно в жизни.
- Ну это ты напрасно так! Нет, работать — это хорошо. Особенно когда получается. Чувствуешь себя творцом собственной судьбы, а не тварью дрожащей. И тогда хочется ещё, и ещё, и ещё. Ну и что, что глаза закрываются, губы посинели и колени подкашиваются. А мы вот так, на износ, себя не жалеючи. Всем тунеядцам и лентяям в укор, нате, смотрите, что значит — Труженик!
Но мне, честно говоря, больше нравится, когда ничего не получается, всё наперекор идёт. Вот тут-то мы и подпояшемся крепенько, рукава засучим — и ринемся напролом, сквозь бурю и тьму, к поставленной цели. Ну и что, что промашка вышла, не к той цели рванули в запале, зато сколько отваги, кровь играет, душа горит, люди дивятся, говорят: «Этому всё нипочём!»
- Это в тебе, сударь, гордынька играет, себя показать хочется, перед всем миром свой павлиний хвост распустить. А зачем? К чему всё это? Да сколько их было в недавнюю пору — догоним, перегоним, пятилетку за три года? И что в итоге? Так и остались с худым корытом да злобой на заокеанскую золотую рыбку, что хвостом перед глазами вертела!
- Так что, по-твоему, лучше, как Иван-дурак, на печи сидеть? Или что, взять, всё бросить, остановиться — глазки к небу, горе — и молиться, и вопить гласом велиим: «Изми мя, Боже, от суеты человеческой?!» Так это же так нудно, всё одно и то же, никакой динамики, никакого драйва — только «подай» да «помилуй»! Да сколько же можно, в конце концов! А кто же работать будет? Человечество вперед, к сияющим вершинам светлого будущего, кто двигать будет? Вот именно, безбожники и богохульники, правильно! А мы где? Только и делаем, что «помилуй» да «прости», и никакой общественной пользы. Нет, чтобы лишнюю копейку заработать, в храм Божий принести, нуждающимся помочь — вон их сколько развелось, тунеядцев!
- А я вот другое слышал: «Лень — двигатель прогресса!» Вон, в деревне попробуй хоть один день печь не истопи, воды не принеси, скотину не покорми — что будет? А в квартире хоть всю жизнь сиднем просиди — так и останешься «со всеми удобствами»! А с другой стороны посмотришь — так от этих удобств одни проблемы; вроде, все препятствия для счастливой жизни устранили — а жить совсем тошно стало. Все как ошалелые, бегут, несутся куда-то, словно на всемирном пожаре! Живого человека не найдешь, все как заведенные! Знаешь, в Евангелии есть такая притча, про богача, которому удача свалилась — урожай небывалый; он все свои склады повелел порушить и выстроить новые, а потом, думает, буду годами есть, пить, развлекаться — благо, что добра надолго хватит. А ему Бог и говорит: «Безумный! В эту ночь душу твою ангелы заберут — и кому всё это останется?» Так что если труд не по воле Божией, а ради собственной гордыни или жадности, не будет толка от него.
- Да нет, ну не мог Христос сказать образцовому хозяйственнику и самозабвенному сельскому труженику — «Безумный!» Как это — у него только дела в гору пошли, и тут сразу — «Безумный!» Ну и пусть о душе он немного подзабыл, так ему же некогда было — форс-мажорные обстоятельства: это тебе не шутка такой урожай собрать!

Мы не боги. Мы это знаем.
Слишком тянут к земле грешки.
Потому-то и обжигаем
мы не амфоры, а горшки.

- То-то и оно. Труд ведь не самоцель, а средство, инструмент для чего-то более высокого. А если ничего выше горшков в жизни нет, беда. Так и придется перекладывать горшки с места на место, заполняя пустоту житейской суеты. Не понимая, куда и зачем. Не останавливаясь. Вечно! Такое наказание похлеще любых картинок из Дантова ада будет...